Вернуться к Первой главе: Так дальше жить нельзя!
Глава вторая. НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ, ТРАВА — ПО ПОПУ…
Для Валентины появление из-за угла её дома постороннего мужика было полнейшей неожиданностью, оправившись от которой, она вспыхнула
— Вы что здесь делаете? — готовая в любую минуту дать дёру со двора на улицу…
— Жду вас… = как-то неподобающе обстоятельствам галантно изогнувшись произнёс старик и улыбнулся одними губами в ниточку. Оy как-то чересчур пристально как маньяк всматривался в неё, что было очень и очень неприятно. — Добрый вечер!
— А я вас не жду! — с вызовом ответила девушка и побагровела
— А где Эльвира? — старик не мог поверить своим глазам…
— А зачем она вам?
Старик задумался. «Сказать? — колебался он в себе. — Не сказать?» В ней ничего не было от Эльвиры, и это было странно, очень странно …
Ему почему-то всю жизнь казалось, что она будет такой, какой была Эльвира в молодости…
Голову мужчины уже хорошенько посеребрило, лицо обогатилось морщинами, а руки, лежавшие на трости, были покрыты так называемой чечевицей, и всё То вместе взятое выдавало что ему если и не 60, то достаточно далеко за 50…
…Выйдя из электрички на полустанке Тихий Омут старик оглядывался минут так пять и настроение его спортилось; он хронически приуныл — судя по всему это был очень маленький населённый пункт, где все знали всё про всех; а где не знали, там глупо и гнусно фантазировали, но их клеветы и измышления не очень далеко уходили от того, что было на самом деле…
Спросить было не у кого. Здание с надписью «Тихий Омут» в глубине чего-то похожего на сквер, тоже разочаровало его: за зарешечённым окошком, по-видимому, билетной кассы никого не оказалось. А висевшее над этим окошечком на стене расписание вмещало с десяток строчек, большинство из которых были Тихий Омут — Мудополь и наоборот… С первого взгляда было ясно, что поезда — рабочие
Единственно светлое пятно — здесь было неестественно тепло, даже не верилось, что это конец ноября… ему пришлось довольно долго сидеть на перронной скамеечке. Никого не было. Зато часто рыскали собаки, иногда по одной, иногда — толпой… Мимо прошел один пассажирский и несколько товарняков…
Но первый появившийся искомый дом старику указал моментально — «только вы знаете, Валентина — она щас на работе, если вы хотите её точно встретить — шуруйте в библиотеку, она там у себя сидит допоздна». При слове Валентина в сердце старика произошёл ритмический сбой.. При слове библиотека ему представился читальный зал, посетители, чужие глаза, посторонние уши как локаторы — а ему было нужно наедине…
Зная внутреннее устройство психологии этих поганых советских местечек, старик не стал более ничего спрашивать, чтобы вслед его оплошным словом не родился феёерверк сплетен и небылиц… И молча пошёл в сторону указанного проулка…
…Он вошёл во двор безо всякой опаски, обошёл вокруг и устроился позади уже обветшавшего домика и стал ждать, благо в его тулупчике, в сапогах яловых, ему было и жарковато — его экипировка была непропорциональной для этих мест. И когда в сгущающихся сумерках уже было плоховато видно, но женская фигура резко распахнула калитку и бодрой поступью Командора застучала подошвами по бетонной дорожке…
— А зачем она вам? — повторила свой вопрос девушка человеку, выпятившему грудь.
Некоторое время они смотрели друг на друга молча. Девушка выдержала взгляд…
— Мы одно время очень хорошо знали друг друга, — медленно и как-то печально сказал старик, никак не понимая, почему во внешнем облике дочки Эльвиры ничего нет от её матери… — он по-прежнему сверлил её взглядом.
— К сожалению, я вынуждена вас огорчить — её больше нет… она умерла, — мужественно отчеканила девушка.
Её слова произвели неожиданное действие на старика — трость вывалилась из его рук, а руками он схватился за грудь…Девушка вынуждена была подойти к нему, то, что он так воспринял сообщение, пробудило в её сердце некое подобие жалости. Она подняла его трость с земли…
— Вам плохо?
— Ничего-ничего… уже прошло… Как всё неудачно — теперь это Действительно, был старик, — услышанное
— Мама никогда не говорила про вас… — задумчиво промямлила Валя. — Наверное, это было очень давно.
В её закрытом и тёмном домике на комоде стоит в рамке фотопортрет красивой молодой женщины — той самой, которую он помнил так отчётливо, это было так болезненно, тревожно и невозможно, потому что все эти годы она была жива в душе его, он вставал и ложился спать с её именем, с её образом, с её обликом… а теперь оказалось, что это всего лишь — мечта, фантазия, которая поманила и ушла навеки в землю.
— Могу ли я у вас переночевать? — куда подевалась его горделивая осанка….
— Нет! — как ужаленная отрезала девушка. — после смерти мамы я живу одна. И это будет очень и очень неудобно.
— Я понимаю. А в вашем райцентре я смогу найти квартиру?
— В Дрисне? — свободно… Я могу вам дать денег…- и сразу поправилась: — Немножко.
— Вы богаты?
— Одолжить в смысле… — Валентина снова побагровела, поняв, что в растерянности говорит что-то не то, но в старике её что-то взволновало не очень хорошо… «Зачем я так? — недовольно сама на себя подумала девушка. — Насчёт денег… Он что мне, родня?» Нуда, бойтесь первых движений души, они самые благородные и самые неблагодарные…
— Подождите! — вдруг окликнула она уходящего старика. Он остановился
— — .-.=.-. — подождите! Я вспомнила — там есть очень хорошая женщина… Улица Степных Партизан, 48, там спросите Тамару Львовну. Она — добрая…
— Улица Степных Партизан, сорок восемь… — подавленно повторил старик. Он понимал, что это было неписанным законом советского времени, чтобы люди теряли друг друга мгновенно и навсегда… Но старик не принимал этого беспощадного закона… поэтому он остановился у калитки и оглянулся. Валентина стояла на приступке перед входной дверью своего домика и не открывала её.
«Боится!» — понял старик и невольно ухмыльнулся… «Эх, девочка, знала бы ты…»
— Валя, — сказала он как-то по-детски беззащитно, — вы заедете ко мне туда, мне надо вам кое-что будет рассказать… И…
«Говорите здесь! » — хотела предложить девушка, но промолчала. Ей самой в тот момент это как-то показалось не так, мало того, что выгнала, так ещё…
— Хорошо! — сказала она. — на следующей неделе у нас будет месячная летучка в районке, она будет до двух часов, в три я к вам подойду.
— Спасибо. Я буду ждать, до встречи, Валя.
Старик нажал на калитку, вышел и не затворив её за собой зашагал к станции.
(Читать дальше — Глава третья. Осенняя ночь)