Повесть о счастье, Вере и последней надежде.(НЕОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ)
Часть Первая. Чудес не бывает, НО…
Глава вторая. Ты не умеешь жить, чувырло в перьях!
Они никуда больше не пошли, а расстались холодно и поверхностно, даже не договорившись о — “созвониться”.
— До свиданья, — сказал он, устремив взор на свои пыльные сандалеты.
— Всего хорошего, — ответила она, смотря куда-то в сторону и сжав кулачки в карманах голубого халатика.
Завтра? У них судя по всему, а особенно по их равнодушным голосам, не было этого “завтра”. Оно соответственно и не прозвучало. Фотинья и сестра Веры многозначительно переглянулись. Седовласая мать почему-то не вышла провожать гостей. Ну всё понятно: жених не пришёлся ко двору! То ли завидным аппетитом удивил, то ли слишком много хлебных крошек после себя оставил…
Х* Х* Х*
Обратный путь сваха и жених проделали уже в подвернувшемся такси по счётчику. Доехали молча и без особых приключений.
А чего тут обсуждать?! Очередная осечка…
Он вылез из машины. Фотинья, искоса взглянув на него, немного помедлила, но не сказав ни слова, опять заплатила.
“Холодное далёко, не будь ко мне жестоко” — немилосердно пропел Тихий внутренний голос внутри души его. Это было первое появление Тихого внутреннего голоса. Сам он не воспринял его как нечто отдельное от Хрипатого; но потом по прошествии 10 с лишком лет этот момент ярко и остро припомнился ему; особое значение имела эта мольба, обращённая к холодному и мрачному «далёко»… Первый крик новорождённого…
— … — и не словами глупой песни, а словами молитвы прадедов и прабабок.
* * *
Однако на квартире его ожидал некоторый не совсем приятный сюрприз. Фотинья своим ключом открыла входную дверь, и они зашли в полутёмную прихожую, заваленную всяким хламом: своим и чужим…
Старший Брат вовсю хозяйничал на кухне. Хотя его самого видно не было, но по голосу было очевидно, что сейчас он полностью соответствовал своему изречению: «От настоящего мужика должно пахнуть слегка одеколоном, покрепче табаком и всегда — шнапсом». Хотя имеющийся в наличие аромат свидетельствовал скорее о свежеизжаренной картошке с луком
— Миллион, миллион алых рож из окна, из окна видишь ты! — распевал он.
— Кто не пьёт, кто не пьёт,
— тот всерьёз и давно
— свою жизнь превратил в говно…
Вскоре он пошел по второму кругу, видимо вызванный на бис восхищёнными тараканами, взиравшими на него не только изо всех глаз, но изо всех щелей; один из насекомых от восторга лишился чувств, не удержался на потолке и свалился прямо в раковину, доверху наполненную грязной посудой:
— Миллион, миллион алых жоп из окна видишь ты …
Скинув туфли, Фотинья почти бегом шмыгнула сразу на кухню. Пение резко смолкло …
Х* Х* Х*
— Зачем? — Старший брат так резко откинул голову в изумлении назад, что очки слетели с его носа, но он ловко поймал их и снова водрузил на шнобель.
Он пожал плечами. В этот момент он действительно понял, что не в состоянии внятно, а самое главное — понятно объяснить Старшему Брату, зачем он купил этот объемистый «веник». Что его побудило именно выкинуть целую кучу денег? Тщеславие идиота? Или, наоборот, беспробудная гордыня идеалиста? Может быть отчаяние? В общем, полная его непрактичность подтвердилась в очередной раз …
По-своему Старший Брат любил своего младшего брата по семейному прозвищу «Бледнолицый брат мой», и хотел ему счастья, удачи, успехов … Но здесь мне кажется сейчас ключевыми эти слова «по-своему»: свои ведь мозги в чужую голову не вставишь, не правда ли? Но, как ни странно, он ни чуточки не жалел об этом.
— Братан! Я такого от тебя не ожидал. Я, конечно, знал, что ты чудак на букву эМ, но не до такой же степени! — Старший брат горестно всплеснул руками
— Ты что не знаешь, — он стал в позу ментора, уперев руки в бока — что баба любит ушами, а мужик глазами?
Он промычал в ответ что-то невразумительное: откуда ему, писателю, инженеру-конструктору человеческих душ, знать такие тонкие психологические нюансы: кто кого и чем любит … — … — — … — — … — — … — … — — … — — … — — … — … — — … — — … — — …
— Ты должен был купить одну маргаритку — понял! — это я тебе на будущее говорю, братан, — всего лишь одну маргаритку, но преподнести этот аленький цветочек с таким словами — С ТАКИМИ СЛОВАМИ! — чтобы она прослезилась от счастья и повесилась тебе на шею, а ты что?
— При чём тут маргаритка? — вмешалась непоседливая Фотинья с кухни. — Маргаритка — это приусадебный цветок, он в горшке растет …
Тут ей стало смешно, и она звонко расхохоталась. Старший Брат обернулся в сторону кухни и скорчил гримасу:
— Замолчи, о женщина! — и снова повернулся к брату:
— Я молча ей отдал цветы, и она ушла вместе с ними в ванную, — пожал он плечами.
— В ванную… Что так сразу — в ванную? Ничего не понимаю! Мр-р-рак! Зачем с цветами в ванную?
— Прежде чем ставить в вазу, цветы надо замочить в холодной воде—снова раздался таинственный голос из кухни.
— Ну нет, всё это бабские забабоны какие-то. Меня интересует, что ты ей сказал? — Старший брат в какой-то ярости потряс кулаком величиной в заварочный чайник средней величины перед его бледной рожей. — Ты что совсем ничего ей не сказал?!
— Я сказал: как у вас тут зелено, как в деревне, — соврал он первое, что пришло на ум; на самом деле он уже не помнил, что он там говорил на самом деле, и сейчас уже никогда не вспомнит; единственно, что таких слов, каких хотелось его Старшему Брату, он точно не говорил.
— Ну ты даешь! Деревня! Зелёная Деревня! Картина Репина: «Хорошо в деревне летом!». А тебе слабо было сказать, что она самая красивая?! — взъярился Старший брат; он очень переживал за его дальнейшую судьбу в столице, но я не в силах изобразить его убийственный сарказм.
— Правда что ли? — добросовестно удивился он. Ему показалось, что это не Старший Брат, а сам Вельзевул говорил из Ада.
— А как ты думал? Шевели мозгами! А ещё знаешь, братан, — Старший Брат понизил голос и оглянулся в сторону кухни, — неплохо спеть ей песенку, типа Серенада Солнечной Долины и, когда она размякнет, ущипнуть за попку—так слегка, по-лошадиному…
Старший Брат был в ударе, он продолжал делиться секретами преуспеяния и удачи в социалистическом образе жизни и уже громким голосом:
— Ты должен был сказать, что лучше её нет в мире! Что ты с этого мгновения, как только её увидел, без неё жить не можешь!! Понял? —
Он понурил голову и пожал плечами. «Я? Без неё? Жить! Зачем жить ..Зачем врать? .» — подумалось ему.
Старший брат был искренне огорчен придурочностью младшего родственника.
— Что ты спрыгнешь ради неё с десятого этажа без парашюта, чтобы доказать свою любовь! Ты понял или нет, что ты наделал?
«Не хочу я прыгать ни с какого балкона, я уже об этом говорил — уныло прозвучал внутренний голос у него в ушах и отдался в висках. — и вообще я не хочу прыгать! Я не хочу участвовать в гонках самцов ни по вертикали, ни по горизонтали … “
— Делай выводы! — с презрением резюмировал Старший брат. — Иначе столичной прописки тебе не видать как ушей без зеркала!
У Бледнолицего Брата стал такой жалкий вид, что Старший Брат сменил гнев на милость, и решил прийти на помощь:
— Ладно! Ещё не всё потеряно—сделаем вид, что первая встреча — не в счёт. Будем считать, что ты онемел и говорил гадость от восхищения и страсти, вдарившей тебе в голову… Моя —кивок на кухню — ей всё объяснит.. Где вы встречаетесь следующий раз?
— В Ботаническом Саде.
Очки опять слетели со шнобеля! Густые черные брови Старшего брата резко сошлись на переносице, а сам он в мгновение ока наклонился над невезучим родичем как коршун над желторотым цыпленком. Цыплёнка жалко очень …
— Где-где?! — в неподдельном ужасе прогрохотал он над ним как вешний гром, а может быть даже сильнее.
— Ботанический Сад, — соврал родич шепотом приговоренного к расстрелу. Он побоялся сказать, что они с Верой вообще-то ни о чем не договорились. Предчувствия его не обманули.
— Ты чё? Как у тебя с головой? Какой Ботанический сад!! Ты что ботаник? — уже не сдерживаясь, Старший брат затопал на него ногами. — У тебя что нет денег?!
— Деньги есть…
— Ты должен был пригласить её в ресторан! Нет, братан, ты чего-то не догоняешь по жизни! И не просто ресторан, а — крутой ресторан! — при этом он назвал пару кабаков, где сесть за столик даже со связями и знакомствами было весьма непросто: места были расхватаны и оплачены на несколько дней вперёд. А может и на месяц вперёд. Я не узнавал — врать не буду. По-моему, «Барлин» или «Берлин» — точно не помню те времена … Но всё равно! — Европа-с!
— О горе мне! Учишь-учишь тебя, а толку с гулькин нос…
