|
Вернуться к Седьмой главе
Повесть о счастье, Вере и последней надежде.(НЕОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ)
Часть Первая. Чудес не бывает, НО…
Судьба нам послала странную спутницу …
Глава восьмая.
.
— Пошли наверх … — услышал он как бы издалека, как бы через вату в ушах, голос Веры, хотя она была практически в нескольких метрах от него. Но даже несмотря на столь слабый звук, в этот весьма неприятный и непонятный момент наш герой вышел из состояния странного оцепенения только благодаря этому голосу.
Неизвестно откуда возникли у него неожиданные силы отвернуться от Чёрной Женщины. А повернувшись, наш герой увидел, что Вера уже вышла из отдела верхней женской одежды, и в несколько шагов бросился опрометью к ней под крыло. Ему стало жарко. Испарина выступила на лбу.
Вера увидела начало его движения, то, что он двинулся к ней, и, не подождав его, пошла вперёд подниматься по ступенькам. Он последовал за ней, старясь унять разыгравшееся внутреннее волнение. Пока перебирал ногами ступеньки, страшно хотелось оглянуться, но из последних сил он сдерживал это желание…
Поднявшись по ступенькам по лестнице, он остановился и через перила всё-таки обернулся и глянул вниз — Женщина в Чёрном неотступно следовала за ними, она уже подошла к первой ступеньке. Если они остановятся, то она точно подойдёт к нему. Ещё раз. Ему снова стало неприятно. Что делать? Сверху она ещё больше походила одеждой на монахиню. Какое-то горе приподняло её плечи, и Чёрная Женщина закрывалась ими как боксёр от ударов судьбы. На следующем этаже Вера окинула скользящим взглядом названия отделов и повернулась к нему
— Ну что я тебе скажу: ничего нет — одно барахло! —
Такое очередное информационное сообщение ТАСС прозвучало впервые в жизни, и поразило его — … –– она ещё раз обвела взором отделы, скучающих продавщиц и хмурых покупательниц за загородками отделов и махнула разочарованно рукой…
— Поехали отсюда! «Ну слава Богу!»
Даже ему совершенно ничего не понимавшему в красоте ширпотребных вещей, которая спасала если не мир, то весь советский народ во время Брежневской эпохи, то есть в товарах народного потребления, — было ясно видно, что ассортимент был действительно крайне беден, однообразен. Да и с модой, видимо, жил не совсем в ладу…
Впрочем, не всё было так уж плохо! Когда они спускались по лестнице с третьего на первый этаж, на последней ступеньке к ним резко приблизилась хорошо упитанная, но изящно одетая женщина с небольшой, но красивой сумочкой в руках. Подойдя наперерез почти вплотную и наклонившись, как партизанка-подпольщица она тихо, но внятно пробормотала волшебное слово:
— Мохеровая …
Они остановились.
… — Девушка, есть такая очаровательная кофточка — ну прямо на вас … Мохеровая …
Элегантное импортное платье искусно скрывало её полноту. «Давайте отойдём!». Вера посмотрела на неё, и слегка улыбнувшись, фарцовщица кивнула головой в сторону…
— Ну и в какую цену? — Вера не сдвинулась с места. Остановилась и фарцовщица.
Она ничтоже сумняшеся и глазом не моргнув назвала трёхмесячный оклад рядового советского работника, а для уборщицы, наверное, и полугодовой
Вера скорчила ироническую гримасу:
— Извините, но за такие деньги — носите сами, пожалуйста… То есть спасибо…
Он вздрогнул, потому что Верины слова показались ему чересчур оскорбительными и резкими… Тем более, что саму вещь не посмотрели… Может, например, там действительно шедевр из золота и брильянтов?! Но фарцовщица ничуть не обиделась
— Я уступлю, девушка … — вдогонку — Я вам уступлю …
У Веры не дрогнул ни один мускул на её серьёзном и деловитом лице, она пошла, не оборачиваясь.
За сегодняшний день он понял, что Вера много не говорит, но если говорит, то выражается всегда энергично, показывая недюжинный холерический темперамент. Именно в этот день он стал немножко понимать её особенности; и чем больше он понимал, тем больше находил в этом характере особую пока только одному ему понятную прелесть …
И в тот момент он почувствовал возможность сыграть роль богатого кавалера — «Да ладно, давай купим», — пробормотал он Вере, наклонившись к её уху, совершенно забыв, что деньги у него находятся в укромном месте, и даже при всём благородстве жеста он не сможет обеспечить моментальную выдачу водяных знаков прямо рядом со входом в Варшавский Договор — нет, не сможет. Для этого надо было сначала найти как минимум мужской туалет.
Вера посмотрела на него таким резким взглядом, что он осёкся и больше не захотел выступать в роли Багдадского Вора.
Неожиданный диалог с фарцовщицей отвлёк его от мысли о Чёрной Женщины, и когда высокие договаривающиеся стороны окончательно покинули Варшавский Договор, наш герой уже на улице, не обнаружив вокруг себя никаких чёрных фигур, с облегчением вздохнул…
Ну, может, место такое — такое проклятое. Если не ошибаюсь, вход в метро там был без наземной башенки и просто обозначался буквой «М» на верхушке столба над подземным переходом… День стремительно катился к вечеру, а солнце спускалось с вышины — к горизонту…
Х* Х* Х*
Из Неотправленных Писем Провинциала: «О ЧЁМ ПИСАТЬ? Копия Старшему Брату.
(Или немного политики в современной ситуации)
О том, что коллективный подряд везде на бумаге, о том что хозрасчёт в бездействии, о том что вместо ускорения происходит замедление, о том что в перестройку люди не верят, о том, что рабочий класс оказывает сопротивление перестроечным процессам:
Показывать как при ближайшем рассмотрении лопаются мыльные пузыри демагогии, лжи, обмана, разоблачать на каждом шагу неуклюжие манёвры партийных ослов и идеологических спекулянтов от марксизма=ленинизма, как кооперативное движение проваливается с треском в откровенный бандитизм, о том что индивидуальная трудовая деятельность обречена на провал, то что демократизация означает на деле ли — широкомасштабную провокацию, очередной бессмысленный эксперимент …
Очевидно, что период колебаний или сомнений не может быть слишком долгим; необходимо рано или поздно сделать выбор: либо «за» перестройку, либо — «против». Ибо отсутствие выбора грозит распадом моей личности.
Точно так же очевидно, что нельзя поддерживать то дело, которое заведомо обречено на провал. Грядёт развал экономики, но только такой ценой партия может удержать своё главенствующее положения в народе.
Я верю в личную искренность Горбачёва, мне симпатична его фигура как человека, но я не верю в экономическую результативность его деятельности. Все его усилия направлены на то, чтобы сохранить господствующее положение привилегированного слоя бездельников, тунеядцев и авантюристов, именуемой партией.
В 1985-м, 1986-м, и отчасти начале 1987 годах многое было ещё неясно, и выбрать не представлялось возможным, и только сейчас ход жизни приводит меня в ряды сторонников реакционеров, ряды противников перестройки.
Разоблачение перестройки как мелкобуржуазного процесса не как самоцель, а как основание для социально=экономического углубления социально=экономических процессов
На обороте: Начальнику 138-го отделения …
Х* Х* Х*
УНИВЕРМАГ «ДЕРЕВЕНСКИЙ»
Хотя с него было достаточно и одного Варшавского Договора, Вера думала несколько иначе, и они поехали в следующий магазин, это был универмаг — «Деревенский». Это по радиальной, штук десять станций подряд и — если мне не изменяет память — и затем по кольцевой… В вагоне метро он попытался оценить, много ли новой важной информации он получил из посещения Варшавского Договора, и насколько серьёзно поможет она ему в его писательской работе — например, в разработке образов положительных героинь… Женщин, рыщущих по магазинами как голодные волчицы в поисках модной одежды и обуви…
И когда они вышли на поверхность у «Деревенского», то он насчитал 21 ступеньку бокового входа — преодолев их вверх, они вышли на такую площадку перед стеклянными дверями. С высоты он внимательно осмотрелся вокруг и ничего подозрительного не обнаружил.
Здесь они стали смотреть тюлевые занавески и шторы. Но сама атмосфера, и самое главное люди в «Деревенском» были другие и .. . Поинтереснее, что ли. Сначала он не понял, почему… Но присмотревшись, увидел: среди них было достаточно много приезжих, потому что этот универмаг располагался на площади трёх вокзалов…
— А что значит — уступлю? — впервые в своей жизни задал он своей новой знакомой «гвупый вопрос». Обычно он фильтровал базар и не задавал девушкам своих коронных вопросов, но здесь в данной ситуации после откровений Ботанического Сада, ему терять уже было нечего.
Вера не ответила. Может не услышала.
— Придурок! — ответил ему вместо девушки его внутренний Хрип. — «Уступлю» — это значит пойду навстречу …
— На какую встречу?.. Навстречу светлому коммунистическому будущему нашей великой страны?
В этот день он мог убедиться своими глазами что пресловутая «продажа с рук» была в столице южной, извините за неуклюжий каламбур, поставлена «на широкую ногу». Особенно в универмаге «Деревенский», где народу было ощутимо побольше.
Но уже здесь его начала пробирать зевота — день показался удивительно длинным. Начинали гудеть ноги, а глаза сами собой — искать, где бы присесть хотя бы на пяток минуток. Прикрывая рот ладошкой от очередной порции зевоты, он вдруг заметил ту же самую пожилую женщину в черном платье. Он совершенно забыл о ней, и её появление перед ним во второй раз просто-напросто шокировало нашего героя…
Только этого еще не хватало!
Впрочем, него была плохая память на лица. И он подумал, что это, наверное, всё-таки совершенно другая женщина. Мало ли в столице женщин в чёрном?! Много ли в первопрестольной горя и несчастий?! Резонный вопрос.
Он отвернулся от неё. А что ещё он мог сделать? Он напряг мозговые извилины в поисках рецепта оптимального поведения, которое бы помогло ему избежать того приступа панического страха, который он испытал на втором этаже Варшавского Договора… Держаться поближе к Вере?
Несмотря на то, что он отвернулся, неприятности нарастали: и эта новая (или старая?) женщина в чёрном приблизилась к нему вплотную и почти в упор стала всматриваться ему в глаза – точно также, как та другая, первая, которой он вдруг так перепугался и которая бросила его в дрожь и испарину; нашего героя не покидало ощущение, что стоявшая рядом Чёрная Женщина сейчас ему что-то скажет, она предупредит о чём-то, но он очень невнимательно отнёсся к этому … Он опустил глаза…
Более того — он не хотел слышать, что она ему скажет; Чёрная Женщина ему не понравилась с первого взгляда — чёрный цвет всегда вызывал в нём содрогание и неприятие… «Тётка, наверное, больна малокровием, — подумал он. — Точнее бледнокровием… Больной человек!»
— .-.=.-. —
— .-.=.-. —
Жизнь продолжалась по своей незыблемой и неизбывной синусоиде: но в молодости ямы и падения еще не ощущались как ямы, а взлёты — … А взлёты не сопровождались чувством умиротворения? Он чего=то достиг в жизни, но этого так мало…
Единственное — что они не посетили в тот день, — так это были строительные материалы и продукты. По-моему, был даже какой-то мебельный отдел…
Впервые в своей тридцатилетней жизни он держал в руках женскую сумочку, чужую … Наверное, в ней были деньги. Что там могло быть ещё, — об этом он и не задумывался. И не ощущал никаких эмоций ни радостных, ни горестных по этому поводу … Бывают такие сны, когда просыпаешься в слезах счастья, бывают такие кошмары, когда от страха сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки, а бывают сны такие — равнодушные … сейчас с ним длился точно такой же индифферентный сон.
Но именно здесь в привокзальном универмаге трёх вокзалов страны к нему впервые пришла мысль, что события в столице южной, участником которых он стал, развиваются — как-то неправильно. В чём их неправильность, он не мог сообразить, но было стойкое смутное ощущение, что жизнь его направляется не совсем туда, куда надо … Но поскольку надежда умирает последней, то и ему абсолютно всерьёз казалось, что вот ещё немножко и всё вернётся на круги своя. Абсольман!
— Ничего страшного нет, какая разница, как она воспримет твоё информационное сообщение — успокоил его Тихий внутренний голос. — ничего страшного не будет. Ты в любой момент можешь … Можешь купить билет домой.
Вместо этого наш герой вдруг сказал Вере, когда она в очередной раз вышла из-за загородки с женскими тряпками всех цветов радуги:
— Слушай, ты знаешь, но, кажется, судьба послала нам странную спутницу…
— Ты о чём это? — не поняла Вера
— Я.. Просто… Ну, в общем, заметил, как за нами гоняется какая-то баба, — с легкой улыбкой на губах поделился он своим открытием — вся в чёрном, понимаешь…
— Кто? — Вера слегка вздрогнула и импульсивно оглянулась, внимательно проведя глазами по веренице покупательниц. Он хотел в этой разноцветной толпе ткнуть пальцем на женщину в чёрном, и уже поднял свой указательный вверх, но к его удивлению, сколько не искал её глазами, не нашёл — не нашёл даже похожей черноты, хотя совсем недавно Чёрная была совсем рядом …
— Ну и где она?
Странно но –, словно она сквозь бетонный пол запропастилась. И когда только успела…
— Хм, — хмыкнул он растерянно и пожал плечами. — Кажется, она куда-то уже делась!? — он продолжал крутить головой на все 360 градусов, но бестолку: то ли видение, то ли привидение …
— Понимаешь, она то подходит, то уходит…
Вера еще раз вслед за ним внимательно осмотрела торговый зал, и ничего не сказала, хотя он ожидал, что она брякнет про глюки. Обязательно скажет… Может, что и похлеще спросит…
Вместо этого Вера пошла дальше. Ему ничего не оставалось делать, как пойти вслед за ней… Разговор не закончился…. Он интуитивно чувствовал: сейчас будет продолжение. И точно:
— Следующий раз спроси, чего ей нужно?- через некоторое время обронила она через плечо тихим но внятным голосом.
— Хорошо! Спрошу … — хотя разговор с Женщиной в Чёрном не входил в его планы до тех пор, пока он доподлинно не выяснит, на самом ли деле она существует или же это ему только кажется …
Там такая система: глюк может говорить и порой достаточно много, не говоря уже о логике.. Но состоявшийся разговор с глюком, отнюдь не доказательство, что он существует на самом деле…
Но разговор опять не закончился, и через некоторое время он снова поделился своими сомнениями:
— А, может, не надо ничего спрашивать? Вдруг она сумасшедшая? Дураков — много…
— Ты что боишься?
— Да нет, не боюсь — просто неприятно
Вера промолчала. Видимо, она тоже как и он не любила спорить…
— Не трожь гавно, вонять не будет, — взял на себя миссию подвести итоги. «Нет! И ещё раз нет! Он ничего не будет спрашивать у Чёрной Женщины. И разговаривать с ней не будет тоже»…
Хотя сам образ — удлинённое гипсовой бледности лицо, длинные и прямые чёрточки-брови — показался ему достаточно поэтичным для вставки в какое-нибудь его произведение … Но одно дело — поэзия, а другое дело — жизнь… И то, что так уместно выглядит в рифмах, без оных зачастую лишнее бывает…
Но его поразило ещё одно обстоятельство: Вера почему-то неожиданно всерьёз восприняла его сообщение… Значит ли это, что-то такое существует на самом деле… Но что именно, И она знает, что это существует?! А откуда она знает? Вопросы множились со скоростью звука… Но он не спешил их озвучивать…
Завершался второй день знакомства…
Как он запланировал, так он и осуществил прогулку с девушкой в Ботаническом Саду; наступало время, когда в ночной синеве начинают зажигаться один за одним небесные фонарики, в нарастающем полумраке над Большим Городом их становится всё больше и больше, а вслед за тем на улицах и проспектах в одно мгновение вспыхнули и засияли уличные звёзды, — в этот момент все магазины уже сливались для него на одно лицо. «Ну и что делать с ней завтра?» — задумался наш герой… Ответа на этот вопрос он не знал.
Напряжённость и скованность во всём теле нарастала вместе с усталостью. И почему он пошёл по магазинам? Потерянное время … Всё-таки потерянное время…
Сначала у него был …
Тем более что за целый удивительно большой день не было совершено ни одной мало-мальской покупки. До сих пор для него любой поход в магазин завершался приобретением жизненно необходимых вещей; конечно, там тоже не всегда было то, что ему было нужно, но если было — он покупал, не обращая внимания ни на качество, ни даже на цену. В конце концов, какая разница в чем ходить, что носить: вельвет, кримплен или даже пропилен … Скороход или Саламандру … Саламандра – это не животное и даже не насекомая, это такая заокеанская марка импортных галош.
Поняв, что ничего нового его здесь уже не ждёт, он осведомился со вздохом:
— Ну что?! — пора идти в ЗАГС! — настойчиво и серьёзно.
Наверное, это следовало бы произнести шуткой, но иронический тон с новой знакомой не получался — ну и пусть что всего лишь второй день их знакомства. Но он был пессимист и спешил навстречу неизбежному расставанию; он его немножко провоцировал. И ему хотелось побыстрее разрубить этот гордиев узел.
— Ну что вы там врёте — всё врёте и врёте! А где же признание в любви? — спросит особенно любознательная читательница: — … А как же основной вопрос философии: а я тебе нравлюсь?
«Ведь мы знакомы так мало. Правда, ну правда же …»
Вообще, хочу заметить вскользь: и знакомство и разговоры любого юноши и девушки подчинены непереступаным законам жанра жизни от роддома до кладбища. И он где-то понимал справедливость негодования Старшего Брата: у сексуальных игрищ есть свои правила и их надо соблюдать. Всё однотипно, всё одно и то же, но шаг вправо, шаг влево означает — конец света. Только прямо, только вперёд
Х* Х* Х*
«Дни шли за днями, приближая неизбежный конец». — … — Какая красивая и звучная историческая фраза! — восхитился он. — надо обязательно где-то употребить её. И он стал в уме перебирать свои замыслы — в каком из них она была бы уместнее всего.
Но это отвлекло его только ненадолго, и он вернулся к тому, что — что-то неправильное было во всём этом, во всех этих двух встречах с Верой — во всяком случае — недоложное быть в его личной жизни, распланированной «от и до», ничуть не хуже программы строительства коммунистического общества … НО оно было. Было=было и — прошло…
Внезапно вспомнил про Аптекаршу, которой он автоматически присвоил кличку «Ятаган», он подумал, что в том единственном и неповторимом случае она повела себя как жена этого амбала или двоюродного брата — он не знал кем она ему приходится — Именно так должна была вести себя жена, позвав на помощь своего мужа…
Здесь всё было не так. Он уже почувствовал, что Вера сама будет решать свои проблемы… И если бы в той аптекарской ситуации гипотетически оказалась Вера, то вряд ли она стала бы звонить кому-нибудь и тем более звать на помощь…
Поэтому здесь в универмаге «Деревенский» у него зародилось сомнение, что Ятаган сделала звонок и пригласила сторожа не для того, чтобы отшить его как «маньяка», а для того, чтобы что-то показать тому парню, типа что она его — ценит. Ну да, тот амбал ей очень нужен… Ведь каждый день в аптеку заходят «маньяки»…
, конечно, вполне возможно, это был её брат—двоюродный, например.—сходство лиц было таким, что даже он не обладавший зрительной памятью легко его заметил…
А что нельзя любить своего двоюродного брата?
«Нет, она совсем не боялась меня, этот Ятаган, она просто воспользовалась моим появлением для того, чтобы продемонстрировать этому амбалу, как он ей нужен как она благодарна ему и так далее.— пошёл он мысленно по второму кругу. — Тем более что амбал пошёл провожать её додому после закрытия аптеки»
— Фью, — присвистнул хрипатый голос, — но она же второй раз через ПрозорЛовскую передала тебе приглашения несмотря на то, что ты откровенно отпраздновал труса…
Он ещё раз посмотрел так немножко издалека на коренастую блондинку, которая жестко и требовательно выяснял что-то у пожилой продавщицы…
Нет, на месте Ятагана — он почувствовал за день пребывания в магазинах, — Вера бы выдала совершенно другую реакцию, она бы не стала молчать, она бы сразу спросила, а кто я такой или выразила бы своё возмущение, что у меня с мозгами не в порядке.. Нет, она бы не стала молчать… Как не стала бы звать никого на помощь… И тогда бы, если бы это произошло в аптеке, ситуация моментально разрешилась бы, потому что на прямой вопрос он дал бы прямой ответ, что наводку ему дала бывшая учительница истории…
Она вышла из отдела красная и взволнованная.
— Ты представляешь, — вовсю возмущалась Вера.— Они там просто спят на ходу — перепутали размеры… Ну я же не слепая, я же вижу, что это не тот размер, а они со мной они ещё спорят…
«Она не любит спорить… Какой холерический темперамент! — подумал наш герой искоса глядя на неё. — Она в конфликтной ситуации чувствует себя как рыба в воде. А самое главное—сама создаёт их…» Но разбираться во всех этих хитросплетениях ему было недосуг. В конце концов, предложение делает мужчина, а семью создаёт женщина…
— Ну что?! — пора идти в ЗАГС! — настойчиво и серьёзно.
Ты — Хрен Моржовый! Ты долго думал перед тем, как это сказать?! — прохрипел внутренний голос, видимо, готовясь его укусить…
Х*Х* Х*
Ботанический Сад, ВДНХа, магазины, несмотря на молодость, умотали нашего героя в доску; ноги гудели, поламывало поясницу, но самое главное—какая-то небывалая доселе душевная измотанность… И до квартиры своего столичного родича он доплёлся уже поздно вечером на последнем издыхании…
… Старший Брат был в хорошем настроении: он художественным свистом соловья напевал какую-то из песен Великого Ресторанного Певца про настоящую любовь: «Вот и свела нас с ума еда, вот и свела!».
Он посмотрел на Бледнолицего брата своего:
— Это что? Это ты никак целый день околачивался с ней в Ботаническом Саду?
— Угу, — застеснялся наш герой признатьcя, что вместо Ботанического Сада он с Верой целый день шлялся по… магазинам…
— Ну и как, Ботаник, твои дела на любовном фронте? Птички поют… Бабочки порхают … Лепота!
— Вороны каркают…— уныло добавил Петруччио (Это было второе его семейное прозвище…)
— Ну ты — как всегда! Вороны, видите ли, ему не нравятся?! Запомни братан на будущее: московское вороньё на рубиновых звёздах не нравится тому и только лишь тому, кто не смог получить прописку в Москве…
\ — .-.=.-.— — .-.=.-.—
— Кстати, надеюсь, ты уже сообщил ей, что ты окончательно потонул в её красивейших глазах, и только она одна может спасти тебя из омута всепоглощающей страсти?! — спросил у него Старший Брат с доброй улыбкой.— Как скоро она пропишет тебя в трёхкомнатной квартире?!
— Нет, — ответил он горестно, — нет, я не потонул — я упал в её глазах … — со вздохом.
О том, что у него вырвались какие-то странные слова насчёт загса, он почему-то вежливо тоже промолчал, застеснялся, наверное, своего необдуманного поступка — сейчас ему уже казалось, что эти роковые слова вырвались как-то сами собой и помимо его воли…
Некоторое время Старший Брат продолжал безукоризненно насвистывать мелодию, как бы размышляя над тем, что сообщил ему Бледнолицый брат его…
— Ну да, эти глаза напротив, — прекратив свист, голосом Ободзинского саркастически пропел Старший Брат — Ах эти глаза напротив! Сентиментальность и грусть — море моей супротивности … Впрочем, этого и следовало ожидать, она девочка практичная… Вот и свела нас беда, вот и свела! — и уже совершенно другим тоном: — Ладно, не казни себя бледнолицый брат мой, она у тебя не первая, и я надеюсь — не последняя из столичек! Мы всё равно уделаем эту грёбанную столицу!!
«Правда, есть ещё Одесса,» — прохрипел ему на ухо внутренний голос.
Но в его деликатном положении почему-то действительно привычное и порядочное течение жизни нарушалось … Он не услышал «нет» в Ботаническом Саду, — должно же оно прозвучать хотя бы вечером! Итак:
— Ну что?! — пора идти в ЗАГС!
(Читать далее — Глава 9. Ах!.. Зачем эта жизнь так была коротка…) |
