|
Вернуться к одиннадцатой главе
Повесть о счастье, Вере и последней надежде.(НЕОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ)
Часть Первая. Чудес не бывает, НО… родиться — ЧТОБЫ — УмЕрЕтЬ,.Двенадцатая. Лифт остановился как и следовало ожидать на третьем этаже. Он сделал шаг навстречу ещё закрытым дверям кабины. Сердце застучало, зубы сжались намертво, он ощутил, как кровь хочет пробить жилу в левом виске… Пока только лёгкой болью. Дверь начала медленно разъезжаться направо и налево. — Ну что…— громко и хрипло сказал наш герой и … Осёкся. В лифте действительно, стояла девушка. Только она была брюнетка! Ему запомнились её застрашнившиеся чёрные глаза под его полным ненависти взглядом.. — Здрасьте! Я — Ольга, соседка Веры, — торопливо сказала девушка, почему-то не выходя из лифта, — Я — Ольга, а Вера, Вера — она рядом живёт… Лифт был медленный. Он стоял и ждал. Молодой человек сделал шаг назад… Он был так ошеломлён, что потерял дар речи… А где же тогда эта предательница Вера? Ольга вышла из лифта и показала ему указательным пальчиком на уже знакомую дверь… Настолько потерял дар речи, что не мог извиниться, хотя понимал, что надо что-то сказать… Ольга пришла ему на помощь и поспешно нажала кнопку звонка рядом ставшей уже знакомой дверью.. — Вера живёт здесь, — повторяла девушка.— — .-.=.-.— Х* Х* Х* — Хотим подать заявление, — внезапно охрипшим голоском. Откашлялся, но помогло слабо: хрип так и остался под адамовым яблоком.. Вообще, возвращаясь в детство, это было удивительное по неординарности ощущение, — впечатление иллюзорности, эфемерности происходящего — как во сне. Будто это происходило не с ним, а кто-то другой шёл в загс. Кто-то другой разговаривал с заведующей ЗАГСа. Пожилая женщина внимательно посмотрела на них, и, наверняка, отметила в них что-то необычное. Это было как бы продолжение сна. И в этом сновидении он, продолжая действовать, ждал — что-то произойдёт. Через пару-тройку минут заведующая поняла—что именно её так насторожило: обычно молодожёны или новобрачные—как вам угодно— приходят ну если не в обнимку, то рука под руку; эти же держались порознь и как-то дичились друг друга… Что-то произойдет? Ну не может быть так всё хорошо и быстро складываться … Например, он «щас» проснётся у себя на кровати в Джи*… Или он сидит за письменным столом, и мучаясь от летней жары, пишет, как его герой и героиня мучительно ищут выхода из того лабиринта, куда их загнала безжалостная и несправедливая житуха... Н-да, словами такое не передашь. «Фиктивный брак?!» — первое что автоматически пришло на ум заведующей… И никак не может выйти из шкуры своего героя, но вот одно неимоверное волевое усилие, — и он окажется за своим письменным столом с шариковой ручкой в руках. — Ну что застыли, молодые люди? Раз пришли, то давайте ваши документы, — почти не глядя на их смущённые лица, мельком. Ему показалась, что строгая тётка даже недовольна тем, что они пришли. Вера привычным движением достала из сумочки свой паспорт, он — свой растерянно вытащил из кармана, сердце дрогнуло в тот момент — надо сказать правду: неужели? в самом деле… …Когда они совместными усилиями нашли эту злополучную вывеску, и вошли в эту дверь судьбоносного заведения, то сначала показалось, что неожиданно повезло — небольшой коридор загса, куда они приехали — а ехали они очень далеко, с несколькими пересадками — битый час = был пустым, безлюдным, безо всякой очереди, если не считать выстроившихся у стеночки нескольких пустых стульев … Женись — не хочу! Но никто почему-то в этот августовский полдень не женился, не разводился, и даже не регистрировал тех, кого уже нет с нами … Казалось, жизнь остановилась. Вокруг беспредельные тишина и покой. Остановилась на распутье: а не пойти ли в обратную сторону? …Тёмно-зелёная книжечка вдруг выпала из его рук, но упала не на пол, а на стол. Получилось неожиданно и как-то неприятно: будто он презрительно бросил этот свой дубликат бесценного груза заведующей. Но та и глазом не повела — не то, что там сделать замечание. — Нет, мы не примем ваше заявление, — почему-то с облегчением вздохнула заведующая загсом. Я её всё заведующей… Но может быть это была простой регистратор, я не думаю, чтобы заведующая сидела на приёмке или примерке. Но и он, и Вера воспринимали её именно — как Заведующую, самую главную… …лёгкая улыбка раздвинула его губы: начинали сбываться предчувствия и предположения … — Это почему ещё? — резко и, как ему показалось, зло спросила Вера. Как он и ожидал, начали происходить события, которое всё поворачивали вспять и возвращали по своим привычным насиженным местам. — Вы, девушка, не кричите! — Я не кричу, я просто спрашиваю! Что у вас спросить нельзя? — Вы просто спрашиваете, я — просто! — объясняю: вы прописаны в соседнем Б…….ском районе, и мы не имеем права = юридически не имеем права принимать заявление от вас. Ежжайте в своё отделение, там регистрируйтесь на здоровье, сколько хотите. «Вот она — судьба!» — подумал он с удовлетворением; и эта мысль имела некий мистический оттенок. Но тут вдруг какой-то неожиданно глубокий вздох невольно вырвался из его груди. Вера повернула голову и искоса одарила его взглядом весьма неласковым и загадочным для него. Очевидно, она хотела нечто сказать, но передумала. Однако она была не та девушка, которая пасует перед непреодолимыми препятствиями; она начала грозить заведующей загсом: — А что вам мешает принять у нас заявление и переправить его в нужный загс? Вы же одна контора! — наступала она по всему фронту. Впервые он видел её такой рассерженной, но ни капельки не смутился — ну, на нет и суда нет. Наш герой даже слегка обрадовался тому, что события начали—наконец-то! — развиваться в соответствии с его прогнозом… — Почему мы должны ездить туда-сюда, если все вы просто-напросто филиалы одного и того же учреждения? Ничего не понимаю! Заведующая Загсом, хотя и сама была из столичных аборигенов, но от такой наглости на мгновение потеряла дар речи. Наезда от молодожёнов она не ожидала совсем. — Не положено! — повысила и она голос. — Вы что понимаете — НЕ ПОЛОЖЕНО?! Есть положение, и там чёрным по белому написано: заявление подаётся по месту прописки одного из брачующихся! — Я прописана в Москве!! Что этого недостаточно? Что вы не можете сами из одного отделения передать в другое! — Девушка! Ну — не положено! Я вам русским языком объясняю.. …\- — … — — … — — Это всё ты виноват! — сказала она. — Ты что? Не мог нормально узнать, в каком ЗАГСе расписывают? … Нет, совсем не так он представлял последние моменты расставания. На повышенных тонах? Бог мой, зачем! Через какой-нибудь час они расстанутся, а через день забудут друг о друге! Всё это так знакомо как се ля ви — Дак, я спросил в 09, телефонистка мне назвала этот адрес — откуда я мог знать, что в столице столько загсов? У нас всего лишь один … — лениво оправдывался он, вообще не понимая из-за чего тут можно было сыр-бор поднимть.. — Ну! И что будем делать теперь? — спросила Вера как прокурор. — Я и не думал, что в столице так много загсов! — повторил он, пожимая плечами, таким образом ответив ей, ничего по существу не отвечая. Заведующая загсом, вышедшая на крыльцо, с интересом наблюдала за разговором влюблённых друг в друга молодых людей на повышенных тонах. И она, и он выглядели гораздо моложе своих лет — детский сад, прямо! И какие разные! Один — спокойный как идиот, другая нервная как истеричка … — Не знаю, — пожал он плечами, — ничего не знаю. Наверное, телефонистка что-то перепутала, или специально — из-за того, что я ей разбудил, дала неверный адрес… Ну раз так получилось … Не получилось — давай я лучше тебя провожу додому… Точно так же, как вчера в Ботаническом Саду, Вера, не дослушав его, повернулась спиной, вышла из кабинета, потом её каблучки как поступь Командора тяжело и тупо зацокали по коридору … Конечно, надо было бы спросить, почему она так резко и самое главное поворачивается, но это означало бы устроить разборки, которые сейчас—при расставании! — были явно ни к чему. Наш герой как побитая собачонка поплёлся вслед за ней: как всякий настоящий джентльмен несмотря ни на какие разногласия и разночтения он проводит её домой, чтобы услышать на прощание: «Больше не приезжай!» (как они все обычно говорят!) — «Хорошо, не буду!» … ответ у него уже был давно готов ДОРОГИ РАЗНЫЕ НАМ СУЖДЕНЫ. Вера не оглядываясь шла к автобусной остановке. При этом наш герой отстал от своей спутницы прилично. Впрочем, хорошую книгу он привык дочитывать до конца. Он безусловно проводит её додому и распрощается по-человечески. Осталось только догнать её … Какая-то старушенция в Чёрном, она вклинилась на его пути, откуда-то со стороны, сбоку — между ним и уходящей Верой. Он хотел её обойти, но понял, что ему это сделать не удастся … Чёрная Женщина — он сразу и вдруг понял, что это именно она — откинула вуаль с лица: нет не старуха, как можно было подумать с первого взгляда на эти приподнятые до подбородка плечи, скорее пожилая, бледная немочь, может быть уже на пенсии — работает (подрабатывает?) дежурной в Музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина — примерно одного возраста с его матерью, сельской учительницей. — Сейчас я вам скажу очень важное! — она глубоко и тяжело вздохнула. — Ну! — он остановился, в любую минуту готовый агрессивно ответить грубостью на её ласково-похоронный тон. Остановившись он правым глазом продолжал косить на остановку, где среди нескольких человек соляным столбом застыла Вера. В любую минуту девушка могла оглянуться, но она, расстроенная, видимо, не оглядывалась, а автобус не подъезжал. Видимо, спрятался там этот паршивый сарай на колёсах — за поворотом, ожидая нужного стечения обстоятельств. В молодости черноротая была выше его ростом, но старость сделала своё дело, и сейчас сгорбившись — их глаза оказались на одном уровне. — Сынок мой … Сыночек… Но именно в этот момент при этих словах он ощутил: он-не один, и эти поганые слова обращены не только к нему. И, наверное, по большому счёту он должен был быть благодарен этой ведьме за это чувство: впервые в жизни он — не один. Смотря прямо в чёрные трагические глаза, он видел не столько черноротую, а ту, которая сейчас была на остановке. Он — не один; там ещё Вера, какая-то Вера … Которую он должен кровь из носу успеть проводить додому… И если сейчас из-за горизонта вынырнет автобус, никакая Чёрная Женщина не удержит его.. — Это ваш сын, — резко и неблагодарно оборвал он захотевшую помочь ему Чёрную Женщину. — И мне это неинтересно. Ему вдруг всё стало понятно — и без её слов понятно: «Она думает, что мы подали заявление! Она ещё не знает, что заявления у нас не приняли!» — куда она клонит. «Надо в Ишь перескочить к РСДРП и подготовке революции — светлых образов большевиков и тёмных морд меньшевиков — или наоборот?» — мелькнула неожиданно поэтическая мысль. — «Да, надо сделать наоборот: большевикам пририсовать чёрные морды а меньшевикам приделать светлые ноги, то есть образы …» — Вы послушайте! Почему вы не хотите выслушать меня? Вас это ни к чему не обязывает! — Потому что я здесь ненадолго, я здесь проездом — И улица Стартовая всего лишь стартовая для меня — на моём пути из Джи* — в Джо*. -Непонятно? — Из ДЖи* в Джопенгаген. На моём звёздном пути я долго здесь не задержусь! Максимум … — Попенгаген? — перебила она его озадаченно. — Это что ещё за птичка? Синичка, воробышек или стрекозёл? — Это всемирно известный город, где выдают Нобелевскую премию! Да будет вам известно! — Ха! — не смогла сдержать скорбной улыбки Чёрная Женщина. = Но до сих пор к ней приговаривали в Столькгоме?! Или я ошибаюсь? — Столькгомно — тоже неплохое местечко отовариться! — ухмыльнулся он приготовленной для Советской власти улыбкой бравого солдата Швейка. — … беда. Езжай быстрее домой, сынок! — выпалила Чёрная Женщина, — я спасти тебя хочу: здесь тебя ждёт беда большая, а ты такой слабенький! — похоже, что она действительно принимала его за бравого солдата, а это надоедает … — Домой? А я и так уже туда еду! — пожал он плечами как бы в недоумении, продолжая дурашливый диалог. — Завтра или послезавтра скажу столице — гудбай, и если навсегда гутпаай — то навсегда. — Мне это не нужно, понимаешь, я сейчас больше думаю о … о РСДРП, её стратегии и тактике … Мне это не нужно… «Твои родители при смерти! Чем раньше ты уедешь к ним, тем больше шансов, что ты увидишь их живьём. В последний раз…» «А откудова вам это известно? Позвольте вас спросить?.. Вы что— Джуна? Или Джопа?» — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — \ — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — \ — Ну всё, хватит! — сказал он, зло и истерически, — меня зовут! Ты что не слышишь, как звёзды меня зовут … — — … — ! — она впервые назвала его по имени и кинула ему, как плюнула в лицо, слова, которые через 30 лет он снова услышит от Проклятой Жидовки: — Мне очень жаль тебя, — … — ! — Ну где ты там застрял? — окликнула его Вера с автобусный остановки, подозрительно всматриваясь в него. «Откуда Чёрная знает моё имя? Кто ей мог сказать? Брат? Фотинья?», но он ничего не сказал Вере, которая продолжала смотреть на него требовательно вопросительным взглядом. Точнее он сказал совсем другое. — Звёзды зовут, мистер Китс! — важно и вальяжно выдохнул он первое, что пришло на ум, подходя к ней с дрожащим от непонятно нахлынувшей ненависти сердцем. Впоследствии другие разговоры с Чёрной Женщиной были не такие волнительные, как этот — он был первый. — Что ты сказал? Слёзы, звучавшие в голосе Чёрной Женщины, пробудили в нём что-то, но он был молод, здоров и полон сил. И эта тень над Висмутом, промелькнув у него перед глазами, и ещё что-то, — всё-всё было отогнано его сильной тогда ещё волей — прочь. — Это название повести. Научная фантастика. Звёзды зовут, мистер Икс! Звёзды зовут … — повторил он с неимоверным придыханием, стараясь унять сердцебиение. Вера по своему обыкновению пропустила это мимо своих ушей, в мочках которых ласково поблёскивали маленькие золотые звёздочки. По величине и размеру они были ничуть не меньше тех, что появятся ночью на небесах, если не будет облачно, конечно. Но те были по-прежнему далеко, до них световые годы тяжелейшего труда и напряжённой работы над словом, а эти были — рядом, рукой подать. и если захотеть, то легким наклоном головы он мог дотронуться до золотяшек губами. И это тоже была фантастика, только не научная… — Ты хочешь спросить — как они могут звать меня, если их сейчас невидно? — ещё не отошедший от неприятного разговора пробормотал он. Вера ещё раз посмотрела в ту сторону, где он только что стоял. Интересно, видит ли она чёрную спину удаляющейся горбуньи или нет? — Всё-таки она кого-то мне здорово напоминает! — пробормотала она, переводя взгляд на него. — Давай догоню, спрошу! — предложил он. — Спрошу, как её зовут … Вера равнодушно махнула рукой. — Да ну! Буду я еще себе голову забивать всякой чушью! — она тоже была сегодня не в лучшем настроении Подошедший автобус прервал их диалог о таком чудном столичном слове: ЧУШЬ! И снова они ехали очень долго, после автобуса ждали — трамвай, потом, проехавшись по рельсам, снова пересели на автобусные колёса. Он не задумывался, куда они ехали; его мысли витали в других облаках, явно не столичных — чушь крепчала. Х* Х* Х* Из Неотправленных Писем Провинциала: «РЕФОРМЫ УЖЕ НЕ СПАСУТ? Копия Большому Брату. ЗАПИСЬ ОТ 06.06.1987 В оценке современного положения с точки зрения революционной ситуации мои голоса расоходятся: одни считают, что пик кризиса миновал в 1982 году, а потом пошёл спад. Некоторые, особенно, экономисты расценивают современное состояние как предкризисное … Думается, правы и те, и эти. Если брать узко-политически, то кризис и метания власти (смерть Брежнева — Черненко — Андроповщина ..) давно прошёл. Кормило в руках у молодого, инициативного лидера, Михаила Горбачёва, настроенного проводить глубокие и полномасштабные реформы, но если брать широко — положение рабочего класса и городской интеллигенции продолжает ухудшаться, урчание пустого холодильника становится всё громче и настойчивее, и в этом смысле — очередной кризис впереди … И единственный вопрос: какой же из этих будущих кризисов станет решающим? Х* Х* Х* Оглядываясь назад, совершенно непонятно: почему Черная Женщина впервые объявилась именно в тот момент, который вряд ли можно было бы считать переломным: не было ни физического перенапряжения, ни нервного истощения — но первый их разговор по душам состоялся именно здесь … Х* Х* Х* … И снова они ехали рядом, но абсолютно молча, как будто были совершенно незнакомы — два чужих человека, случайно оказавшихся рядом. Сейчас один встанет и сойдёт на следующей остановке. И они больше никогда не встретятся. Ну и пусть! Нет ничего в жизни чище и светлее безответной любви! Ну правда же нет?! (Читать далее — «Алё, гараж! Ты почему до сих пор не женился…» ) |