Повесть о счастье, Вере и последней надежде.(НЕОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ)
Часть Первая. Чудес не бывает, НО…
Глава первая. ЛЮБИТ-НЕ ЛЮБИТ, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт ….
Фотинья нажала на белую пупышку звонка рядом с чёрной дверью, обитой дерматином. Буквально через секунду — оментально! — после заливистой трели, она распахнулась настежь.
Молодой человек, слегка пододвинув плечом слегка замешкавшуюся Фотинью, первым переступил через порог, и вдруг пристально — поверх роз — всмотрелся в глаза стоявшей перед ним одинокой блондинки в домашнем голубом халатике. И тут же: «Зачем я так!» — подумал он с некоторым неудовольствием за свой вырвавшийся помимо воли бешеный взгляд. Всё это произошло настолько быстро и неожиданно для него самого, что он не успел осознать своих действий. Тем более не планировал их — автоматически …
В уме стояла всё ещё это треклятая сосна — что это за знак четырех? Плохое ли предвестие для предстоящей встречи или на это следует не обращать внимание?
Он ничего там, в этих глазах напротив, не увидел, но Девушка в Голубом в ответ волчьему взгляду вдруг сделала всего лишь одно невольное телодвижение. «Что это она — так?» — растерянно подумал он и сразу же опустил глаза вниз — на коврик, на жёлтый линолеумный пол в прихожей, — чтобы больше их никогда не поднимать.
Имхо, конечно, хотелось бы написать нечто красивое, тонко-остроумное и поэтичное — вроде того, что молодой человек увидел, как в глазах молодой девушки от его «пламенного» взгляда зажёгся голубой огонёк, перераставший моментально в пламя всепоглощающей страсти до самой старости, и тут какая-то странная и сранная искра проскочила между ними и связала их навеки веков наподобие электрической цепи Вольта и Гаусса…
Но этого, к сожалению, или к счастью — не было: ни таинственных огоньков, ни пляшущих чёртиков, ни елистрических даже цепей. И вообще он — после армии уже плохо помнил школьный курс физики.
Да, действительно, надо бы Афтору соврать красиво, тонко и поэтично, но говорят — врать нехорошо… Особенно красиво врать — особенно нехорошо …
Ладно, не будем.
(“С высоты многих дурацки, но счастливо прожитых лет очевидно, что здесь явно вмешивалась какая-то сила, которая была сильнее нас настолько, что мы не только не могли, но и — сами не хотели ей активно сопротивляться …
Наверное, паралич воли, импотенция разума, — наиболее достоверные приметы вторжения неведомой силы, но кто в силах противостоять силе невидимого? Я думаю, что никто …
Я уверен, что никому не дано.
Я скажу даже больше: не будет никогда дано.
Никому.» — записал он через много лет в свой Дневник высококвалифицированного, но малооплачиваемого идиота и услышал свой простуженный внутренний голос:
— Ну ты — хорош шиздеть! Ты — не только идиот! Вы ещё и — безнадёжный фаталист, сэр!»)
Однако этот ответный безмолвный жест голубого халатика запомнилось ему на всю дальнейшую жизнь.
Но тогда на свежем и пышущем здоровьем Востоке еще не издавался ни Алан Пиз, ни другие чародеи физиогномики прогнившего Запада, и только гораздо позже, знакомясь с этой мистической литературой, он вдруг с изумлением прочитал, что таковым импульсивным неосознаваемым движением девушка или женщина, якобы, бессознательно сообщает юноше или мужчине: «Я — твоя!».
«Подумать только! Как всё запущено — а я и не знал этого… Значит, именно тогда она это и сказала мне — а я, естественно, ничего не понял!»
— Я — твоя!
Происходит всё это на уровне подсознания в первые же секунды первой встречи отдельно взятых Юноши и Девушки. Оно между ними больше не повторяется никогда.
Это совсем не значит, что у них сразу же после этого обмена подсознательными «приветствиями», интуитивным контактом третьей степени начнется любовь без конца и без края. Тем более — они обязательно поженятся через ЗАГС.
Он никогда не посмотрит так пристально в глаза, и она никогда больше не сделает этот жест. Но контакты залипли?
Жизнь есть жизнь, и она вносит свои куда более безжалостные коррективы, императивы и прочие аперитивы во всё то, что происходит на бессознательном уровне, — неумолимою рукой.
В этот момент — он молча протянул ей багровые розы, она молча же взяла их… Первые пять секунд встречи — это так мало! Но как потом всё это трудно изменить и переделать по-своему — пожалуйста, поверьте мне на слово :
Ну да! Этого ответного жеста оказалось вполне достаточно, чтобы молодой человек пришёл в психическое состояние совершенного и тупого равнодушия…
* * *
“- То есть вы хотите сказать, что это был переломный момент всей вашей жизни?
— Я уже ничего не хочу! Просто я в этой жизни ничего не понимаю. Как будто и не жил… — со вздохом
— У вас там и в тот момент не было выбора?
— Выбор был: ты мог бросить цветы в мусорную урну (как ты уже один раз это сделал!) и как Подколесин выскочить в окно, ты мог вообще отказаться от «хочешь познакомлю?» сославшись на головную боль, мигрень, понос, метеоризм, ты …ты … ты … Ты и только ты! «
— Хорошо! Тогда пусть будет так: выбор был, но у меня не было ощущения, что выбор сделан. У меня была твёрдая уверенность, что я в любую секунду могу всё сразу изменить и переделать по = своему! … Ещё не вечер. Был ещё не вечер. А только одиннадцать часов пополудни буднего дня.
* * *
Молодой человек не первый раз приезжал в гости к Старшему Брату, и последнее время у него возникало на постоянке какое-то странное ощущение, что в столице было одно место — очень важное место, между прочим, куда его постоянно тянуло … И от того, что он там ещё не побывал, рождались малоприятные настроения, будто очень драгоценное время теряется по пустякам… Он не знал, где оно было расположено, это место, хотя — значит, это у нас 1987 год, а первый раз—проездом он был в столице южной в 1983 году, — значит именно четыре года назад и купил компас, а в киоске «Союзпечати» и схему путей сообщения столичного автотранспорта. Дома в Дж* он раскладывал схему на большом столе и рассматривал, рассматривал её — в безуспешных попытках отгадать местонахождение этого места …
А иначе с чего бы это его постоянно тянуло в Москву?!
— … — — … — — … —
* * *
Ещё не вечер. Был ещё не вечер. Была большая надежда не только выжить, но ещё и победить! Хотя уже и не утро.
… По ходу дальнейшего его пребывания в квартире девушка (её звали Вера), то ли стеснялась его, то ли как-то избегала с ним разговаривать, а он особенно и не напрашивался на диалог о времени и о себе —
“Бывали хуже времена,
Но не было подлей!»
— и прочие супер-модные в те перестроечные годы откровения. А может и говорить было не о чём, потому что всё уже было сказано в первые секунды встречи.
«О, чёрт! Зачем я только сюда приехал—на эту встречу? Ведь прекрасно знаю, что всё равно ничего не получится…» — в душе молодого человека начало нарастать недовольство… «Я только даром теряю время!»
* * *
… это гораздо позже — десятки лет прошло — он терзал свою и чужую память крамольными контрольными вопросами: было ли ощущение счастья в тот момент? Какая музыка зазвучала в душе в эти первые пять секунд?
Вспомни! Это важно уже не для тебя. Это важно для других :
Он сильно был похож на счастливого идиота? Или только слегка пришибленный счастьем поэт?
И отвечал сам себе: «Да нет, скорее всего я был тупо равнодушен; была Небольшая сонливость и Большая усталость: семи-горбая столица выматывала меня, провинциала из степной, ровной как гладильная доска, и пыльной глубинки … «.
* * *
“И вот ещё что: все думали, что я приехал приобрести столичную прописку посредством женитьбы, а я, в действительности привёз многословную рукопись романа о любви (по-моему, страниц 200 этак машинописи), чтобы снести её в редакцию какого-то толстого литературно-художественного журнала с тиражом за полмиллиона экземпляров, пять минут подышать там прокуренной атмосферой творческой затхлости в ней, — что я и сделал в первый из погожих дней своего визита».
